Личная страница Власенко Дмитрия
В ЛИФТЕ
Я не люблю лифты. Как застрял я в лифте в возрасте семи лет, когда почти полдня меня вытаскивали с грохотом и матом две алкоголички-вахтерши, с тех пор не люблю лифты, избегаю их.
Но подниматься на тринадцатый этаж по лестнице после рабочего дня я был сегодня не в состоянии. И, конечно, лифт застрял. Я уж совсем не мальчик: и хожу с трудом, и половину волос в бурном жизненном потоке растерял, и растолстел так, что в дверь прохожу едва, но тот детский ужас я почувствовал снова, и ни единой части от него не убыло, не потерялось. Хотя и в атаку мне ходить приходилось, и под обстрелом бывал, и в подворотне от пятерых хулиганов ножкой от стола отбиваться приходилось. Наверное, нерадостна старость не немощью и маразмом, а как раз вот таким детским жутким испугом перед тем, чего и бояться-то стыдно.
Слава богу, что был я в лифте не один, был со мной Владимир Григорьевич, сосед с двенадцатого этажа. Мы часто встречаемся с ним, оба собачники: у него пудель, у меня дог. По утрам мы выгуливаем своих псов на одной и той же детской площадке перед соседним домом. Он предпочитает место у качелей, я рядом с песочницей. Оба мы бодрые еще отставные полковники: я артиллерист, он милиционер.
Почему мы не подружились не знаю. Он не понравился моей жене, я, видимо, его. К тому же дети, дела, друзья все как-то некогда было нам разговориться. Только здоровались при встрече да шутили о погоде вот и все наше с ним общение.
И вот, значит, разговорились. В темноте беседа идет свободнее.
Встали, блин, ругнулся Владимир Григорьевич.
Я недовольно хмыкнул и сел на корточки. Владимир Григорьевич сел напротив.
Как бы лифт не растащили, сказал я. Как раз вчера пункт цветных металлов рядом открылся.
Бог не выдаст, отмахнулся Владимир Григорьевич.
Он раздражал меня. Еще пять минут, и ноги у меня затекут, а садится на пол для меня было хуже дисбата.
А помните, Владимир Григорьевич, прежние лифты? спросил я ностальгически. С лифтерами, со скамейками вдоль стен?
Да, сказал сентиментально Владимир Григорьевич, и зеркало, Сергей Петрович, обязательно зеркало должно было быть на стене. И бархатный пол...
И золотые ручки. А какие были парадные! Какими они были чистыми!
У меня в парадной солдатик сидел...
И у меня тоже...
Ваня его звали. Такой, знаете, опрятный, аккуратный, всегда дверь открывал с поклоном.
И «Волга» у входа, вспомнил я, штабная «Волга». Сейчас таких уже не делают.
Я постелил платок и сел на пол. Виктор Григорьевич тоже завозился, устраиваясь поудобнее.
А помните, какая еда была? Бычки в томате, завтрак туриста.
А какой была сервелат был?
А колбаска полукопченая? спросил я.
Ох, Сергей Петрович, и не говорите. Помнится, мы на даче так ее ели. А как пили! О-о-о!
«Кинзмараули»!
«Хванчкара»!
«Столичная»!
«Российская»!
Я вздохнул.
А с утра «Жигулевское».
Так плавно, тихо.
Сейчас такого нет.
Нет, к сожалению.
Я достал из портфеля бутылку «Агдама».
Давайте выпьем, Виктор Григорьевич.
А что у вас?
«Агдам».
Замечательно. У меня как раз стакан с собой есть. Из пластикового не побрезгуете?
Не побрезгую.
Закуски у нас было немного, самой немудрящей: батон и морская капуста. В темноте мы выпили, закусили, и жизнь стала приятнее.
А помните, Сергей Петрович, как икра лежала в магазинах, и никто брать не хотел?
А шоколад «Балет» помните?
А телевизор с линзой, еще ведущая такая была, черненькая, под мальчика подстрижена.
А Утесова помните?
А Кобзона молодого?
Утро красит нежным светом
Стены древнего Кремля...
Внизу раздался бодрый крик лифтерши:
Эй, есть там кто?!
Есть! закричал я. Мы здесь.
На ладно, сейчас пущу лифт!
Зажегся свет. Я посмотрел, картина была самая непривлекательная: грязный лифт, исписанные стены, крошки, обрывки газет. Я торопливо встал с пола, спрятал бутылку в карман пальто. Виктор Григорьевич завернул в газету банку с морской капустой и убрал в портфель.
Жмите на кнопку, крикнула снизу лифтерша.
Виктор Григорьевич нажал на кнопку, лифт поехал.
Слава богу, сказал я. Наконец-то.
Ну, сказал Виктор Григорьевич, всего вам доброго. Супруге привет.
Вашей также, сказал я смущенно, стараясь не смотреть на него.
Наилучшие пожелания.
Спасибо, спасибо.
Двери лифта открылись.
Всего доброго, сказал Виктор Григорьевич, выходя.
Счастливо.
Я поехал дальше. Все-таки не люблю я милиционеров.