Личная страница Власенко Дмитрия
МЫСЛИ
Василий Кубриков, Семен Красинский и Илья Рубков пили до трех утра.
— И вот есть такая некая правда, да, Семен Васильевич? — спросил, наконец, Кубриков. — Семен Васильевич, да вы спите уже! Ну почему вы спите, вам что, дома не лежится? У вас что, жена злая, гоняет вас по дому с веником, выковыривает шваброй из-под газеты? Ну просыпайтесь же, Семен Васильевич, нехер спать.
— Какой я тебе Семен Васильевич? Что такое? Дайте же мне поспать!
— Это правда, очки напялил и кольцо на палец надел, мол, женился, взрослый, так все можно. А сам — ну ты посмотри на него, дитя дитем. Давай-ка я ему пустышку вставлю в рот. Ага. И подожгу. О, как завоняло, забегал! Ой, больно! — Кубриков схватился за голову.
— А мне что, не больно, что ли? — заорал Семен. — Тебе делать больше нечего?
Кубриков врезал в ответ Семену под коленку, тот согнулся.
— Не, ну что за херня, почему мы не можем спокойно провести время, без всяких вот этих вот, чтобы значит, ну вы меня понимаете! Ведь это же ужас, ужас!!! — выкрикнул Кубриков. — Правильно, Рубков?
— А почему?
— Свобода, свобода! Понимание необязательно, самовыражение необходимо. Потому что это же можно сдохнуть: проснулся-работа-обед-работа-болтать-спать. А жить-то когда? И главное — как? Ну хорошо, ты понимаешь, что должно быть что-то кроме, что можно, конечно, обсуждать друзей-приятелей, то есть друзей уже нет, только приятели, потому что говорить-то с ними, в общем, не о чем. И ты сам не знаешь, о чем бы ты с ними хотел бы поговорить, но уж точно не о том, о чем говоришь. Но о чем?
Семен ожил и промычал:
— Мудак.
— Вот так, коротко и ясно заклеймят нас будущие потомки, — Кубриков сел на диван. — Вот ты думаешь, ты моложе, так ты больше меня понимаешь в жизни? То есть если у тебя есть время на то, чтобы читать, то ты думаешь, что ты уже больше меня думаешь? Я тоже думаю, хоть и не знаю о чем.
Рубков сел рядом с ним на диван и спросил:
— А что тут думать?
Кубриков уставился на стену и застыл.
— Врет он все, — сказал Семен. — У него все круглое, как задница. Устроился в жизни, и только всем остальным мстит.
— За что? — спросил Рубков.
— Потому что он мудак. Вот что он сейчас уставился на стену? А спроси его. Слышь, ты, придурок, что ты туда смотришь?
— А, чего? — ожил Кубриков. — Ты это меня спросил?
— Чего ты туда уставился? Что ты там, заблудился, что ли? У тебя там бабушка на стене нарисована, что ли? — спросил Семен.
— А тебя волнует, я не понимаю? Не хочешь здесь сидеть, вали отсюда, что ты тут расселся.
— Так ты ж мне коленку сейчас чуть не сломал, урод!
— Да сам ты урод, пошел ты в жопу отсюда, — ответил Кубриков.
— Ты что, охренел, что ли, это же мой дом, я тут живу и вообще, я тут прописан, этот дом еще моя бабушка-большевичка получила, когда графа Пушкина отсюда выселяли.
— Пошел ты в жопу со своим Пушкиным! Ты если начал говорить «а», то нефиг сбиваться на латиницу!
— Ты мне коленку чуть не сломал, придурок. Руки, блин, распускает, приходит в гости, слов-то нет, вот и давай драться. Вот хрен ли ты сейчас в стену смотрел.
— Я думал!
— И о чем же ты думал?
— Да не о таком уж мудаке как ты, это точно.
— А о каком? О таком, как ты?
— Ты слова выбирай, понял? — заорал Кубриков. — Где вообще моя сотня, ты у меня вчера занял.
— Да какая разница, ты объясни, что ты на мои стены смотришь, что тебе, медом на них намазано, что ли? Вот заведи свои стены и смотри на них! Я и сам знаю, что у меня обои старые, нехер мне это лишний раз подчеркивать.
— Да, блядь, причем тут обои!
— Не, ну ты совсем охерел, что ли? Еще и блядью меня назвал, ты слышишь, Рубков?
Рубков угукнул
— Да, заткнись ты уже! — отмахнулся Кубриков. — Я вообще не обои имел в виду, я думал!
— И о чем же ты думал?! Вот ну о чем, о чем же ты думал?
— Слушай, ты что, обкурился, что ли? Тебе не пофиг, о чем я думал?
— Не, ну вы видали, а? Ну вот мне не пофиг ли? — спросил Серега Рубкова. — Нет, блин, мне не пофиг, и совсем не пофиг, потому что ты тут приходишь, нет, ты говоришь, потом дерешься, потом смотришь куда-то, что-то тут объясняешь, какую-то херню, про какие-то, видишь, у тебя мысли, и после этого мне, видишь ли, должно быть пофиг. Нет, Васенька, мне совсем не пофиг! Я сам тоже иногда думаю, и, может быть, покруче твоего!
— И о чем же это ты думаешь? — спросил Кубриков.
— А ты о чем думаешь?
— Да хрен его знает, о чем я думаю, — сказал Кубриков. — Я если б знал, я бы, конечно, не думал, я бы говорил, а так я только думаю.
— Я вот все время думаю, что у меня проблем до фига. У меня телефон сломался, надо идти сдавать в магазин. И в машине стучит что-то. Соседка сверху вчера весь вечер сверлил, я просто в охерее был. И чем дальше, тем проблем больше.
— Это же разве мысли! Это не мысли. А мысли... — тут Кубриков задумался и стал смотреть в стену.
А Рубков просто спал.