Личная страница Власенко Дмитрия
ОН
Неумение ни говорить, ни слушать. Вообще очень мало внимания уделяется окружающим.
Невозможность подумать по-новому. Ощущение, что все, что ты придумываешь, все уже придумано и сделано другими. И обидно, что, что уже заранее известно, выше чего ты не прыгнешь. Можно попытаться прыгнуть как можно ближе к планке, но толку-то? Может, попробовать все-таки найти другой метод?
Постоянное забывание. Сегодня, например, он забыл бумажник, путеводитель, ключи от машины, и два раза - ключи от номера в гостинице. При повороте он забывает посмотреть налево.
Что ему нравится — он не знает. Спорт — иногда, картины — иногда, книги — иногда. Но ничего постоянного, только еда и секс — всегда. Впрочем, жрать много он боится, чтобы не растолстеть.
Ценить в других открытость и пытаться самому быть открытым. Но это сложно: боишься и сам обидеть и быть обиженным. Японцы не высказывают прямо эмоций, но интуитивно воспринимают, что чувствует собеседник. Он хочет познакомиться с японцем.
Тупость к языкам. Правила забываются, слова коверкаются, да и акцент... Жена смеется над ним.
Страх перед Родиной. Длинные руки дома, долгая память ментов и военных. Хотя там хоть язык не надо ломать. Но... Карьера, лень, страх оставляют его дома.
Америка не та страна, где ему нравится. Слишком похоже на Росссию, слишком криминально, слишком дорого, слишком много бедных. Чувство незащищенности.
Битов довольно неплох, и что-то в нем понравилось. «Ты все время придумываешь себе жизнь, а она однажды обидится и даст тебе по жопе».
Он любит ходить по дому без трусов. Что же, в этом есть что-то свободное. И что-то детское, да? Распашонка сверху, а штанов нет. Это забавно.
В музее зал с греческими вазами был на ремонте. Он был очень расстроен. Это почти единственное воспоминание из детства — по телевизору показывают греческую амфору. Это воспоминание он любит. Он почти пять минут стоял перед заграждением, рассматривая издалека вазы.
Воспоминания об одной женщине, у которой уже трое детей. Понимание, что лучше бы с ней не было, и вообще, на кой ее вспоминать. Но почему-то вспоминается. Он сердится на себя за эти воспоминания.
Когда был чужим в любой компании, он утешался тем, что зато он лучше всех пишет. Писатели казались ему богами, жить стоило только чтобы писать. Теперь он так не думает, писательство уже ему не кажется высшим занятием. Он не знает, зачем жить. Он хочет придумать что-нибудь новое, но получается у него плохо.
Деньги, впрочем, его мало интересуют, хотя он довольно скуп. Ему больше нравится комфорт. Напрягаться ради денег он не хочет.
Он хочет спать.