Личная страница Власенко Дмитрия
ПРИДУРОК-2
Очкушкин увидел на здании Союза писателей объявление: «Поздравляем Сергея Петровича Шимушкина с семидесятилетием».
— Надо и мне поздравить, — подумал радостно Очкушкин. — Я его не знаю, но ведь ему будет приятно.
Очкушкин вошел в здание и направился по коридору налево, туда, откуда шел шум. Он прошел метров сорок и свернул в банкетный зал: перед столом с закусками стояла большая группа пожилых мужчин. Все они были бедно одеты и плохо выглядели.
— Ой, — испугался Очкушкин, — страшные-то какие. Нет, я к ним не пойду.
В стороне стояли двое среднего возраста, одетые довольно прилично. У обоих на груди были пластиковые таблички с фамилиями, одного звали Гусев, второго — Солынин. Они чем-то серьезно разговаривали, заедая водку красной рыбой.
— Скажите, а вы писатели, да? — спросил радостно Очкушкин.
Гусев и Солынин покосились на него и повернулись к столу.
— Нет, конечно, есть определенная усталость, — задумчиво сказал Солынин, — вырождение, постмодернизм, отсутствие новизны, перепевы… Но вот все-таки, знаешь… Хочется иногда чего-то простого, свежего… — он взял со стола помидор — Какого-нибудь самородка из деревни, что ли.
— А вы не расскажете про что вы пишете? — тонким голосом попросил Очкушкин.
— Видел я этих самородков, — сказал Гусев, — говно. Рассупонилось солнышко, ветер замел в листве, она на меня посмотрела… А ну их на хер, — Гусев налил себе еще рюмку.
Очкушкин чирикнул из-за его спины:
— А вы Солженицына знаете?
— Но ведь скучно! — пожаловался Солынин. — Одно и то же, одно и то же! Господи, как язык-то не отсохнет такое молоть по триста раз! Вон, посмотри на этого старого пидера. Он и десять лет назад говорил, что литература умерла, и сейчас говорит, что она умерла, и через пять лет будет говорить то же самое. Так что ж он тут делает, если она умерла? Пусть идет в дворники, нечего тут над трупом изгаляться!
Очкушкин пискнул слева:
— Скажите, а кто сейчас самый интересный писатель?
— Молодой человек, — обернулся к нему Гусев, — передайте, пожалуйста, огурцы. Спасибо, — он повернулся опять к Солынину. — Читал, у Галковского новая повесть вышла?
— И что, интересно? — вяло спросил Солынин.
— Как обычно: террористы, новые русские, чеченская мафия, хакеры.
— Ой, ой, — Солынин поморщился и выпил водки. — Нет ничего скучнее, чем развлекательная литература.
Очкушкин обежал их справа и пропищал оттуда:
— А кто такой Галковский?
— Надо будет на выходных за грибами сходить, — сказал Гусев. — В Петергофе есть пара неплохих мест. Пойдешь?
— Нет, в эти выходные не получится, — Солынин взял со стола бутерброд. — Я в пятницу еду в Москву.
Очкушкин пискнул сзади:
— А вы Акунина в Москве не увидите?
— Что здесь так шумно? — удивился Солынин. — Вроде бы людей мало...
— Извините, я вас про Москву хотел спросить, — Очкушкин стал подпрыгивать за спиной литераторов, надеясь, что его заметят.
— У старых зданий свои призраки, — Гусев выпил водки.
— А я стихи пишу, — запрыгал чаще Очкушкин.
— Слышал, Черемухин литсеминары прикрыл? — спросил Гусев.
— А что так? — поинтересовался Солынин.
— Так уж четвертая поэтесса забеременела, хватит, — усмехнулся Гусев.
— У меня очень хорошие стихи! — сорвался на визг Очкушкин.
— Шумно все-таки, — поморщился Солынин. — Может, пойдем?
— Пойдем, — согласился Гусев.
Они поставили рюмки на стол и направились к выходу. Очкушкин растерянно смотрел им вслед, не зная, то ли пойти с ними, то ли присоединиться к группе пожилых писателей.
— Постойте, — пискнул он, — постойте! Куда же вы!
Солынин и Гусев вышли из зала. Попискивая от возбуждения, Очкушкин побежал за ними.