Личная страница Власенко Дмитрия
ЛЫСАЯ ЗАВОВОЩЕБАЗОЙ
В августе восемьдесят шестого года заведующей нашей овощебазой стала Елизавета Григорьевна Пирогова. Дама она была крупная, уверенная, хотя и было ей всего лишь около тридцати пяти. Одно только в ней было нехорошо — в детстве она переболела какой-то болезнью и напрочь облысела.
В первый свой день в должности завовощебазой она пришла за двадцать минут до начала рабочего дня. Кутузов в юбке — называл ее Семеныч, ну да теперь уже больше не называет. Теперь она — Семеновна, хоть тресни — завовощебазой. У нас всех заведующих зовут Семенычами, а теперь — первая женщина на такой должности, значит — Семеновна.
Сразу же Елизавета Григорьевна вызвала бухгалтера Кольку.
Он парень молодой, смазливый, ей надо с ним построже, чтобы уважал, поскольку ее правая рука, бухгалтер.
— Вот, Колька, — сказала Елизавета Григорьевна, — в честь первого дня тебе, так сказать, рекомендация в будущем. Нам с тобой предстоит контактировать по работе, переговоры всякие, дела, как говорится, бизнес, поэтому надо тебе свой, этот, костюм поменять.
— Зачем?
— Коля, — Елизавета Григорьевна вышла из-за стола, подошла к Кольке, подергала его за рукав майки. — Я ведь понимаю, что ты и молодой, я и сама тоже была когда-то молодой, покурить, погулять, там — дискотеки. Но надо держать себя все-таки соответственно на работе. И, конечно, после работы следить за собой, и это тоже, но и на работе ты будь строже. Я женщина старая, хотя и одинокая, поэтому в мужчине признаю только рубашку. И, и, эти... — Елизавета Григорьевна махнула рукой, вспоминая слово. — Ну... Джинсы я тоже не люблю. Согласен?
— Хорошо.
— Вот и замечательно. Иди.
Она отправила его, закрыла дверь и подошла к окну. За окном Сергеев и Овсянников катили бочку с капустой. Елизавета Григорьевна подошла к зеркалу, поправила парик и села за стол.
На другой день она снова вызвала Кольку.
Надо насчет подписи пересмотреть документы, чтобы заверить, да и посмотреть на него, учел ли он замечания, потому что ей интесно.
— Коля, — сказала Елизавета Григорьевна, — я же тебя просила быть в рубашке?
— Но эта же рубашка, — Колька смотрел на нее виновато, хлопал ресницами, словно не понимал, в чем виноват.
— Это не рубашка. Это безобразие. Ты когда ее гладил в последний раз и стирал.
— Она летняя. Ее не надо стирать.
— Глупость. И я хотела светлую рубашку, Коля, светлую, с длинным рукавом. И разве это брюки?
— Это штаны.
— Это даже не штаны, потому что у тебя зад в три раза меньше, чем у этих штанов. Ты их из какой деревни привез? У нас же областной город, Коля, к нам люди со всей страны иногда приезжают, а ты — в этих... — Елизавета Григорьевна схватила ручку и потрясла ее перед носом Кольки, пытаясь придумать слово. — В безобразии!
— Извините, я как лучше хотел, — Колька виновато улыбнулся.
Красивый он все-таки парень, подумала Елизавета Григорьевна, молодой. Но надо с ним построже.
— Иди, горе ты наше.
— А документы?
— Ах, да. Ну, садись.
Колька сел, достал из папки документы, придвинул к Елизавете Григорьевне.
— Вот отчет за последние полгода. С ревизором я все уже согласовал, он полностью удовлетворен.
— Хорошо.
— Вот. Ссуду на Еременко можно будет провести этим месяцем, тут ваша подпись нужна, а вот Кузьмину придется подождать еще с полгода. А то не дай бог проверяющие, знаете...
— Ну, от проверяющих мы как-нибудь отобьемся.
— Думаю, вам лучше не рисковать. Давайте мы Кузьмину лучше пока предоставим машину, она у нас все равно простаивает, мне до дома близко, а потом уже и поговорим про ссуду.
— Хорошо.
— Вот. Потом надо сказать Клинкову, чтобы больничный не брал сейчас, оформим через командировку. И вам в этом месяце — премия, три оклада.
— Вот молодец! — воскликнула Елизавета Григорьевна. — Ведь можешь же, когда захочешь. Люблю я тебя за это, молодец. Вот только поменяй внешний стиль. Хорошо?
— Конечно, Елизавета Григорьевна.
— Ну, иди, голубь, иди. Дай женщине отдохнуть.
Елизавета Григорьевна выпроводила его и села перебирать документы. Потом достала зеркало, поправила парик и тщательно подкрасила губы.
Месяц спустя Елизавета Григорьевна опоздала на работу, в дверях столкнулась с Колькой, прижалась к нему случайно всем телом, улыбнулась чему-то и прошла в свой кабинет.
— Ты зайди ко мне, — сказала она в дверях Кольке, — посмотрим, что еще у нас со вчерашнего дня осталось.
Елизавета Григорьевна прикрыла дверь, быстро сбросила плащ, полила цветы, подкрасила перед зеркалом губы, поправила прическу, переобулась и села пить чай. Через пять минут пришел Колька.
— Вот, я вижу, — сказала Елизавета Григорьевна, — я хорошо на тебя влияю, экий ты стал молодец. Костюм, конечно, еще можно доработать, но уже, вижу, перспективы на лицо. Ты чего молчишь.
— Да так, об отчете думаю.
— А ты, Коль, не думай. Доставай кружку, садись, будем пить чай. Ты сладкое любишь?
— Очень, — Колька покраснел. — У нас в техникуме все любили.
— Молодец. Сахар питает мозг. Ведь мозг — это же основное. Понимаешь? Ты в техникуме хорошо учился?
— Хорошо. Я как хорошо начал, так и всю жизнь учился хорошо. Меня там учителя любили, особенно директор наш. Кстати, завучи тоже любили. И даже некоторые хвалили.
— Правда?
— Честно.
— Поняла. А я вот вчера блузку новую купила. Как тебе?
— Очень красивая.
— Вот. Лизка говорит — финская, может, врет, но вроде хорошая блузка, да?
— Очень красиво.
— Хорошая она баба, все что хочешь, можно достать. Не бесплатно, конечно.
— Конечно.
— Да. Приходится там всякие огурцы ей доставать, помидоры опять же, арбузы. Вот где у нас в городе найдешь арбузы?
— Нигде.
Вот. А я ей, соответственно, арбуз. Дружба — она ведь такая, когда нужны друг другу. Ты пей чай-то, пей. Он с бергамотом.
— Спасибо.
Елизавета Григорьевна встала из-за стола и подошла к окну.
— Такая у нас дружба, — сказала она задумчиво.
— А сколько ей лет?
Елизавета Григорьевна промолчала.
— Елизавета Григорьевна — позвал Колька.
— Иди сюда.
Колька послушно поставил кружку на стол и подошел к ней. Елизавета Григорьевна обняла его и поцеловала. Колька покраснел.
— Сядь.
Колька устроился на стуле, Елизавета Григорьевна села к нему на колени. Колька подумал секунду, потом обнял ее и поцеловал.
— Вы такая красивая, Елизавета Григорьевна. Я вас очень люблю.
— Глупый. — Елизавета Григорьевна взъерошила ему волосы. — Ну да мы тебя выправим. Купим машину, дачу, огород опять же, костюмы подберем получше, — Елизавета Григорьевна улыбнулась. — И телевизор японский, чтобы смотреть.
— Ага, — Колька снова осторожно поцеловал Елизавету Григорьевну.
— А потом — в Сочи. И...
Дверь неожиданно открылась, и в комнату вошел секретарь горкома.
Что было дальше, я не знаю, но через месяц Колька и Елизавета Григорьевна поженились. А еще через месяц Елизавета Григорьевна родила. Сына зовут Гришкой.